...Пока Феликс отлеживался на газоне, отворилась массивная калитка островных ворот.
Эти ворота выходили прямо на пирс, к которому причаливали немногочисленные суда. Феликс и сам вошел внутрь через этот вход.
В калитку вошла блондинка в элегантном дорожном костюме . Было сразу понятно, что это именно дорожный костюм, несмотря на строгость одеяния. Светлые льняные брюки подчеркивали безупречность фигуры, белая шелковая блуза, будоражила фантазии о мраморности плеч и лодочки цвета нюд на миниатюрных ножках. Волосы собраны в пучок. Очки "авиаторы" скрывают глаза. Пиджак в тон брюк девушка перекинула через руку, все же было жарко. А в самолетах и аэропорту обычно бывают сквозняки от кондиционеров, поэтому льняной костюм - самое то, что надо для путешествий, удобно и красиво.
Догадка подтвердилась почти мгновенно, когда следом, пыхтя, появился мужчина, тащивший многочисленный багаж. Это был чопорный капитан того катера, на котором Феликс добирался до Острова. Тогда этот "речной волк" едва цедил слова сквозь зубы и бурчал что-то неразборчивое в ответ на приветствия, прибывающих на борт пассажиров. Сейчас же он пожирал хозяйку чемоданов покорным и умоляющим собачьим взглядом, потея из-под козырька сбившейся набок белоснежной флотской фуражки.
Незнакомка остановилась у ворот, здороваясь с многочисленными дамами. "Глория! Привет! Как съездила?" - слышалось со всех сторон. "Ты вернулась, это хорошо, нам без тебя было скучно!" Глория улыбалась, и весело щебетала с подружками , а некогда напыщенный чопорный шкипер, пыхтя, потащил ее чемоданы в коттедж. Когда он вернулся, она не обратила на него ни малейшего внимания, но капитан не уходил. Нервно крутил в руках свой картуз и продолжал стоять на полусогнутых ногах, не решаясь упасть на колени, глядя жалобно и умоляюще. Отчаявшись привлечь к себе внимание, он с жалкой улыбкой положил фуражку на землю, перед собой, как-будто просил милостыню. Этот жест Глория заметила и нехотя поставила ножку в его головной убор, словно монетку бросила. Капитан рухнул на колени, и во все глаза уставился на драгоценное подаяние. А девушка начала медленно прокручивать ногу, вытирая подошву о подкладку, с одной стороны, а другую сторону фуражки, белоснежную, пачкая в пыли.
Капитан протяжно застонал и почти уперся носом в подъем ее стопы. Глория поставила рядом вторую ногу и продолжила потихоньку переступать, ломая козырек и вминая в грунт расшитую кокарду. При этом, она не прекращала беседовать с подружками. Капитан не выдержал и припал к ее, топчущим, ногам губами, как-будто старался и лицо свое вместить внутрь уже довольно смятого головного убора. Глории пришлось, невольно, выпихивать его голову, а он, жадно дыша, целовал ее ноги. Через некоторое время, она вновь ступила на дорожку, но капитана не прогнала, а с равнодушным лицом повернулась к нему спиной. Согнув ногу в колене, девушка подняла туфлю назад, и капитан бросился неистово лизать подошву и шпильку. Когда Глория наградила его второй подошвой и встала на землю, нетерпеливо постукивая каблуком, капитан понял, что его прогоняют, поднял измочаленный картуз и молча удалился, прижимая к груди свое растоптанное в лохмотья сокровище. Несомненно, он еще десятки раз прижмется лицом к той пыли, что втоптали в подкладку, туфли Глории.
Все это, естественно, видел Феликс. Его сердце бешено колотилось. "Глория - это значит слава",- мысленно произнес он.
В этот момент, девушка повернула голову и посмотрела на Феликса. , как-будто услышала его мысли. Глория попрощалась с дамами и подошла, к растерзанному мужчине.
- Вы, что же, под каток попали, милейший?- Заинтересовалась она.
- Совсем нет. Я просто прилег отдохнуть. - Сострил Феликс и попытался подняться, удалось только присесть. Он подобрал под себя ноги, чтобы это выглядело так, словно он стоит на коленях, ему не хотелось оскорблять даму неподобающей позой. Глория конечно заметила, каких усилий это ему стоило. Ее пристальный взгляд сверлил насквозь, сканировал от и до, бесстрастно и неумолимо. Феликс тонул в этом зеленом омуте глаз, не в силах противиться.
Тут Глория заметила в его руке визитку Верховной.- О, да. Элиза может! - Произнесла она и снова заулыбалась. - Зайдите-ка ко мне, после лечебных процедур. Надеюсь нескольких дней на это будет достаточно. В каком бунгало вас поселили?
"Как эстетично она назвала барак"- подумал Феликс, а вслух сказал.
- В двадцать третьем. Это барак для внештатного персонала.
Но Глория, не слышала, того что не хотела слышать. Она с напряженным удивлением отреагировала только на число 23, а вторую часть фразы проигнорировала.
- Когда одобрят прошение, я стану называть тебя Двадцать третий.
С этими словами она повернулась и пошла прочь. А Феликс, тряпичной куклой, снова повалился на траву без сил. Он смотрел в небо и улыбался. Эта невероятная женщина перешла на Ты, больше из ее слов он ничегошеньки не понял. Ветер гнал по небу облака, в голове гонялись мысли. "Неужели это оно?"- думал Феликс. То самое, настоящее первичное, что и должно бросать мужчину к ногам женщины. Он всегда мечтал оказаться там, подчиняясь такому яростному чувству. Но не имея его гнался за красивой формой, создавая себе иллюзию. В этот раз, все было по-другому. Феликс понял, что пропал, почувствовал сердцем, селезенкой - нутром.


Чуть позже, уже в лазарете, шустрый доктор колдовал над истерзанным телом Феликса и приговаривал,
- Ах, как она вас! Ох, как завидно-то! Вы, голубчик, в курсе, что вам несказанно повезло? Вас удостоила вниманием сама Верховная! Это очень, очень почетно. Некоторые этого годами ждут, а кое-кому не видать ее ножек вообще никогда. - И врач горестно вздохнул, смазывая ссадины Феликса заживляющим гелем. - Ну'с, а теперь отдыхайте, набирайтесь сил, они вам понадобятся. После Верховной, многие Дамы тоже захотят опробовать вас. Можете не сомневаться. - Он снова вздохнул, - ох, счастливчик! - и покачал головой.
- Расскажите про Глорию. - попросил Феликс, не особо надеясь на успех.
Доктор удивленно вскинул брови. Несколько секунд помолчал, потом сел на край койки Феликса, оглянулся по сторонам и торопливо заговорил полушепотом,
- Это монстр! Ходят слухи, что на счету этой жестокой девушки уже не одна и не две расправы. Добрый десяток или два. Я раньше очень боялся ее, пока не понял, что меня, для своих утех, она не выберет никогда, ибо лицом не вышел, и успокоился. Но до сих пор оторопь берет и холодный пот по спине, когда хожу смотреть на казни.
Она превратила их в грандиозное шоу, в представление и бенефис. Когда у нее появляется новый раб, жители станы делают ставки на продолжительность его жизни. Даже Верховная, как-то раз, публично попеняла ей за излишнюю прыть. Но все равно смотрит на это сквозь пальцы, поскольку, да - это зрелище, которого ждут все!
Однажды Глория весьма изящно подольстилась к Верховной, во время очередной казни. Понимая, что раб, под ее ногами, уже умирает и вздохи его сочтены, она опустилась прямо на его груди на одно колено, лицом в сторону трона, и спросила не соблаговолит ли Верховная принять последнее дыхание жертвы. И ждала решения, чуть склонив голову. Верховная слегка улыбнулась, польщенная, сошла на эшафот и встала на освободившуюся грудь. Ее собственный раб снял туфельку с ноги, которой она и наступила на губы жертвы. Так и стояла, пока не прекратились конвульсии. Затем обулась и сошла с трупа.
А в другой раз, одна из девушек, не столь раскрепощенная, очень рассердилась на своего раба. На одного из них. Она схватила его, сжав щеки рукой и прошипела прямо в глаза: "Я отдам тебя Глории!" Этого оказалось достаточно для того, чтобы он вылизывал языком пол в том месте, куда желала поставить ножку его хозяйка, под ее заливистый смех.
Вот так-то, голубчик. Глория конечно шикарная леди, но я бы посоветовал вам быть очень осторожным, и тщательно все обдумать, прежде чем попадаться ей на глаза.
- Поздно, доктор. - С улыбкой произнес Феликс.
Доктор взглянул на него, как на приговоренного, встал и молча вышел...