.... – Я шла домой через парк, – вспоминала Софи тот вечер, – было уже темно. Тогда была зима... или ранняя весна, я не помню уже толком. Но я возвращалась после лекций и... на меня напали. Вот... он был один. Меня схватил и повалил на землю незнакомец. Он был большой и сильный. Уверена, я была уже не первой его жертвой в том парке... Он повалил меня на землю и... знаешь, я не была к такому готова. Я, как и любая нормальная девчонка, представляла это себе совершенно иначе... Никакой романтики, никаких прелюдий. Только звериная жестокость, на которую способны твари. Конченые нелюди вроде того ублюдка, который это сделал... Он не спросил моего имени, не поинтересовался тем, чего я хочу и куда направляюсь. Где учусь и кем мечтаю стать, когда закончу универ. Он думал только об одном – как утолить свою жажду и замести следы... Я сомневаюсь, что имела реальные шансы выжить после такого. Наверняка он бы прикончил меня. Взял бы тряпку, накрыл бы мне лицо и задушил бы. А затем оставил бы где-то в темном углу парковых зарослей и ушел к себе домой, разрядившись после тяжелой рабочей недели. Ведь, как я потом узнала, у этого подонка была и семья, и приличная работа. Все его знали как отменного семьянина – верного мужа, хорошего папу, доброго соседа и просто нормального мужика. Но вот почему-то мне он тогда не показался таким хорошим...
– Как ты спаслась? – задал я простой вопрос, хотя и сделал это без особого удовольствия. История Софи вызывала во мне гнев. И он был направлен на тех, кто сделал такое с невинной девушкой.
– Я дотянулась до сумки – у меня там был перцовый баллончик. Он не разглядел в темноте, ведь был слишком занят своим делом... И я просто распылила смесь ему в лицо. Попала в глаза, и он начал громко орать. Он ничего не видел, просто тер глаза и орал как медведь... Но этого хватило, чтобы вырваться. Я сумела подняться и убежать. Я помню, как мчалась по парковой аллее – вся в слезах, ничего не видя перед собой и спотыкаясь на каждой кочке. И уже через каких-то метров двадцать я зацепилась ногой за камень и упала... Я боялась, что он меня догонит и закончит дело. Но вместо этого он просто валялся на земле и ползал, как слепой котенок... И знаешь, что я сделала? Я вернулась обратно и стала перед своим мучителем. Стояла с камнем в руках, вдыхая холодный воздух вдалеке от проторенных дорожек. Я понаблюдала за ним с минуту, а тогда ударила по голове... Ударила неумело, очень слабо, едва задев его широкий лоб. Но этого хватило, чтобы ощутить в руках прилив адреналина. Я почувствовала, что должна это сделать, – подняла Софи руки и посмотрела на свои ладони, словно они до сих пор были в крови. – Мне казалось, что я не имею права уйти из того парка, оставив эту тварь живой. Поэтому я ударила снова. Ударила еще один раз, но уже смелее. И больнее... Он кричал и отбивался, но я продолжала это делать, пока он не затих... Пока не перестал шевелиться... Все, что было потом, казалось каким-то странным сном – нелепым кошмаром. Мне задавали сотни вопросов, держали в клетке, словно убийцу. Они говорили, что я сделала нечто ужасное. Что я убила человека и понесу теперь наказание. Хотя я в это не верила, нет... Тот мерзавец не был человеком.
– Мне очень жаль. Правда. Это реально ужасно, Софи. Я тебе сочувствую.
– С тех пор я не доверяю мужчинам. И вообще не могу к ним прикасаться. Я постоянно думаю о том вечере, я представляю того мудака. И мне кажется, что все мужики одинаковы. Я понимаю, что это, скорее всего, не так... Но перебороть себя и довериться не могу. От любого касания меня словно штырит электротоком. Хочется взять что-то тяжелое и ударить любого мужика, который приблизится и возьмет меня за плечо. А потом просто взять побольше мыла и... хех... – разводила она руками, – хочется просто содрать с себя кожу... Я не могу ничего с собой поделать, это тяжело.
– Я понимаю, – хотел я чем-то помочь, но теперь уже мысленно бил себя по рукам, чтобы не сделать ей еще неприятней. По-хорошему, я бы должен ее обнять и успокоить, но это причинит ей только боль. Еще больше боли... Чертовски сложная проблема.
– Извини, Дэн. Ты не виноват. То есть, конечно, у нас с тобой раньше были конфликты, но это назрело задолго до тебя, так что... Не думай, что ты в чем-то виновен или... – вздохнула Софи, – или в силах что-то изменить. Это уже не исправить. Я просто... – пожала она плечами, – просто ненормальная. Вот и все. И никому не объяснишь. Никто не поймет.
Но я с этим не был согласен.
– Неправда.
– Что?
– Это неправда – что никто не поймет, – едва улыбнулся я этой необычной девушке и протянул руку в знак поддержки. – Я пойму... Я тебя понимаю. И ни капли не осуждаю. Ты сильный человек – сильнее, чем кажешься на первый взгляд. И это вызывает уважение.
– Ты правда так считаешь?
– Я правда так считаю, – кивнул я и взял ее за руку. – У нас с тобой куда больше общего, чем можно сперва подумать. Мы с тобой во многом похожи...
Я смотрел в ее блестящие от слез глаза и думал только одно: «Эта девушка не заслужила быть одинокой».
Как и я, она нуждается в друге. Она нуждается в ком-то таком, кто поймет ее и полюбит. Несмотря на все то, что было раньше. Несмотря на прошлое и скверную репутацию. Софи заслуживала жить нормальной жизнью. И мне хотелось ей в этом помочь – хотелось залечить ее душевные раны... А заодно и свои.

Глава 13

Мы проболтали до поздней ночи, а затем еще какое-то время стояли в дверях своих спален, словно колеблясь – будто сомневаясь в том, стоит ли нам расходиться по разным комнатам, если все равно никто не узнает, что мы были в одной. Что ночевали вместе, за закрытой дверью... И, кто знает, как бы все произошло, если бы он подошел ко мне... приобнял за талию, прижал к себе. А потом поцеловал меня в дрожащие от волнения губы…
Вполне возможно, из этого могло что-нибудь получиться. Я бы совладала со своим страхом, а он бы не стал отступать, если бы видел во мне сомнения. Даниэль не из тех, кто пасует перед словом «Нет», каким бы твердым оно ни было. Уверена, он бы схватил меня за волосы и заставил бы подставить губы под страстный поцелуй. А после этого мы бы оказались на кровати – в объятиях друг друга. Я бы разрешила ему быть сильным и прямолинейным, быть таким, каким сотворила его природа и взрослая жизнь. Он мужчина, которых еще нужно поискать: дерзкий, уверенный в себе, но отнюдь не самодур. Просто он знает себе цену. И ему известно, как это – иметь практически все, а потом это «все» вдруг потерять.
Эта ночь была отличным шансом найти все то, чего нам обоим так не хватало. Окунуться с головой в тепло и страсть, отдаться такому глупому и спонтанному порыву. Этому странному влечению между бандитом-одиночкой и той, что пыталась заменить его дочери маму… Но р*****к, ставший причиной опасного сближения, не позволил нам переступить через черту в тот раз: из комнаты Мивы послышался плач, она ворочалась и хныкала во сне, ее мучили кошмары. И я признательно кивнула Дэну, пожелав ему в мыслях спокойной ночи. А сама отправилась к девочке, чтобы охранять ее сон оставшиеся часы до восхода солнца.
Она лежала поперек кровати, съежившись от холода. Одеяло валялось на полу, подушка была скомкана и забита детскими ногами в самый угол. Мива дрожала – то ли сильно замерзла, то ли от страха, я отчетливо слышала, как она звала... ее.
– Мама... мама... – повторяла девочка сквозь сон. – Мамочка...
Ей по-любому снился кошмар, и я легла возле Мивы рядышком, прижав ее к себе. Как это делают родители, чтобы прогнать от детей зловещие сны.
– Все хорошо, малыш, все хорошо. Мама здесь...
Я укрыла ее одеялом и положила детскую голову себе на грудь, чтобы отвадить стресс и согреть этого дрожащего лягушонка с ледяными лапками.
– Она была тут, у меня в комнате, – всхлипывала Мива, не открывая глаз. – Она тут ползала...
– Кто? Кто здесь был?
– Большая змея, – ответила она и сильно вздрогнула от мурашек по коже. А затем плотнее прижалась ко мне и стала украдкой шептать: – Змея опять пришла за мной. Она тащила меня в свое жуткое логово под нашим домом. У нее там нора. Очень страшная нора...
– Это просто сон. Обычный кошмар, – говорила я, целуя Миву в макушку. – Змея тебя не достанет. Я ей тебя не отдам, обещаю.
– Она очень сильная и никого не боится. Она сказала мне, что вернется. Она все равно меня украдет и утащит в нору.
– Не утащит. Я этого не позволю.
– Ты защитишь меня? – надеялся на меня дрожащий комочек, которого я крепко обнимала под одеялом.
– Обязательно... Если змея опять придет к тебе, я появлюсь в твоем сне и обернусь мангустом… Мангусты не боятся змей – они их едят. И тогда я просто укушу змею за хвост. Очень сильно и больно. Так больно, что она не выдержит и умрет. И больше никогда тебя не потревожит.
После этих слов малышка уснула. Миву уже не мучили кошмары, она спокойно сопела у меня под боком, как и полагается простому ребенку. А возле нее сопела и я. Мы уснули вместе под одним одеялом и проспали так до самого утра.
Конечно, я помнила, что должна проснуться раньше и приготовить ей завтрак, но... Когда мои глаза открылись, за окном уже было светло: грело солнце, чирикали воробьи, дул легкий осенний ветерок, а с игровой площадки долетали визги детей, качающихся на качелях... И все это было явью из-за открытого настежь окна.
– Что? – шарахнулась я от приступа тревоги. – Почему... Мива?
Оглядевшись, я поняла, что лежу в кровати одна. Мивы почему-то нет. Дверь закрыта, а окно – наоборот. Возле подоконника дрожала занавеска, веяло холодком и сыростью травы.
Но почему окно открыто? Кто это сделал?
– Мива! – высунулась я в окно и позвала девочку. Но мне никто не ответил. На заднем дворе было пусто. – Странно... – Я захлопнула окно и хотела проверить дом, но в ту же секунду о стекло ударилась птица. – А! – вырвалось у меня. – Какого черта?!
Я схватилась за сердце, но уже через мгновенье поняла, что это Мофф – тот самый попугайчик, которого часто забывают снаружи. Он ударился в окно и куда-то исчез. На какую-то секунду я даже испугалась, что убила его.
– Мофф! – опять открыла я окно и стала искать его взглядом. – Попугайчик, прости меня! Ты живой?!
И он влетел в детскую комнату как ни в чем не бывало. Знай себе уселся на жердочку в клетке и принялся чистить перышки после неудачной посадки.
Боже, как мне полегчало на душе, когда я поняла, что окно, скорее всего, открыла Мива. Чтобы выгулять своего пернатого красавчика. А главное – он не сдох, я его не убила. Иначе было бы очень печально. Мива бы такого не простила.
Что ж, покинув спальню и выйдя в коридор, я заметила дымок и вдохнула пряный запах готовки. Кто-то что-то жарил на первом этаже. С кухни доносились голоса, было слышно, как шипит сковородка с маслом. И когда я спустилась по лестнице, то увидела Миву – она сидела за столом и выжидающе болтала ногами. Пока у плиты... стоял лично глава семейства.
– Кхм, доброе утро, – сказала я.
– Привет, Софи, – ответила Мива, радостно добавив: – А папа готовит завтрак.
– Я вижу. Хм...
– Доброе утро, – кивнул мне Дэн, о чем-то вздыхая.
И я восприняла это как упрек, естественно. Явно ведь камень в мой огород, мол, почему это я сплю до обеда и не делаю свою работу?
– Помощь нужна?
– Да нет, все нормально. Я тут вот решил яиц пожарить... Ведь надо мне с чего-то начинать.
– Папа жарит яйца, – гордо отчеканила Мива, сидя за столом в цветастой пижаме.
– Вау. Яишенка, – была я впечатлена не на шутку.
Ведь вчера мы только закончили спорить на эту тему: я убеждала Дэна попытаться приготовить что-нибудь для Мивы, а он уверял меня, что это невозможно. А вот теперь – пожалуйста. Стоит у плиты и самоотверженно жарит яйца...
Ну чем не идеальный мужчина?
Впрочем, цыплят по осени считают. И когда на наших тарелках оказались круто зажаренные желтки, мой энтузиазм немного поугас.
– Ну как, девчонки, – смотрел на нас Дэн с надеждой в глазах, – уже пробовали? Вкусно вышло?
– Нет, – ответила Мива и ткнула ножом то, что задумывалось как глазунья. Но что-то пошло не так. – Какая-то она неправильная яичница.
Впрочем, Даниэль решил попробовать лично и тут же робко похвалил себя:
– Да вроде ничего так... Немного пересолено, пожалуй. Но кушать можно, да?
– Ага, – жевала я бодренько, чтобы он не расстроился окончательно. А то ведь достаточно раз признать, что мужчина плохо готовит – и все, к плите он больше не подойдет. – По мне так вкусно.
– Правда? – обнадежился Дэн, хотя Мива так и не рисковала завтракать.
– Да, конечно. И на готовность, и на соль, – кивала я одобрительно, – и на... – замерла я внезапно, попав зубом на кусочек скорлупы.
У меня во рту звучно хрустнул кальций.
– Черт, – расстроился Даниэль. – Я так и знал.
– Это что, скорлупа? – морщилась Мива, отталкивая от себя тарелку. – Пап, ты что, бросал яйца со скорлупой?
– Ох... – тихо психовал наш папа. – Ладно, можете не есть. Это все равно д****о, а не еда. Ведь говорил, что у меня руки не стоят для такого.
– Но зато ты попытался, – улыбнулась я ему. – К тому же, лично я собираюсь доедать. А ты, Мива?
– Я – нет, – вероломно заявила девочка.
– Ну Мива… – упрашивала я жалобным взглядом. – Папа ведь старался.
Но дочь своего отца была непробиваема:
– Почему мы просто не можем заказать нормальную еду? – спрашивала она, скрестив сердито руки на груди. – Я хочу просто вкусные суши, как вчера. Может, мы просто закажем их на дом?
Признаться честно, мне было жаль Даниэля. Он так старался нам угодить. Особенно Миве... Впрочем, глубоко в душе мне хотелось верить, что он это сделал скорее для меня, чем для дочери. Он помнил мое пожелание и попытался сделать все, что было в его силах. Только бы я поспала дольше, не утруждая себя готовкой завтрака.
Но ребенка не обманешь. Мива хотела не просто завтрака – она хотела вкусного завтрака и не собиралась отступать.
– Малыш, папа не виноват, – оправдывала я Дэна, – это моя вина. Я сегодня проспала.
– Мне все равно, я не буду это есть, – вредничала Мива. – Меня тошнит от одного только взгляда на эти яйца. Они как будто из резины...
– Так, хватит, – оборвала я эти нелестные отзывы. – Ты ведь не хочешь сама себе завтрак готовить, правда?
Но Мива надулась.
– Пап, ты закажешь суши? – спросила она, уже покраснев от напряжения. – Я очень голодная. У меня урчит в животе.
– Нет, это плохая идея, – ответил Дэн, чем окончательно расстроил дочку.
– Что? Но почему? – возмущалась Мива, звеня вилкой по тарелке. – А что, по твоему, хорошая идея?!
– Хорошая идея – это выбраться из дома и поесть еду в суши-баре.
– В суши-баре? Нет... Я не хочу туда ехать. Там скучно и противно воняет... Давай ты просто закажешь доставку.
– Тебе там понравится, – настаивал Дэн, видимо, лучше зная свою дочь, чем я. – Обещаю.
– Нет, не понравится, – едва не плакала она. – Я не поеду.
– Поедешь.
– Не поеду!
– Поедешь как миленькая, – был Дэн даже немного груб, как мне казалось. Может, не стоило быть таким принципиальным? – Не просто поедешь, а побежишь перед машиной.
– Дэн, разве можно так говорить?
Но еще больше сердилась Мива:
– Нет! Я не поеду! Я останусь дома!
– Ну, как знаешь... – пожал плечами Даниэль и что-то принялся листать на телефоне. – Просто я подумал... что тебе понравится этот суши-бар.
– Ну и почему же?
– Ну... может, потому, что в нем есть твои любимые роллы.
– Пф... – отмахнулась Мива. – Подумаешь...
– А может... – продолжал Дэн, невозмутимо пялясь в телефон, – может, потому, что суши-бар находится в парке аттракционов...
– А… – отвисла вдруг челюсть у Мивы. – Парк... ат... аттрак... ционов?
По ее виду я могла точно сказать – папаня попал в самую точку.
– Да... – ответил он как бы между прочим и лениво почесал нос. – Ничего особенного, конечно. Если не хочешь ехать, то я могу…
– А-А-А-А-А-А-А-А!!! – визжала Мива, сжав кулачки. – Да! Да! Да! Да! – танцевала она прямо на стуле, предвкушая поездку в детский рай. – Мы поедем на аттракционы! А-а-а-а-а-а-а! Ее восторгу не было предела. Мива бросилась к отцу и стала его крепко обнимать за шею, будто хотела з******ь. И было в этом что-то такое... не знаю... похожее на магию. Как будто видишь распускающийся цвет папоротника: ты множество раз слышала об этом, но лучше один раз увидеть и прочувствовать, чем сотни раз представить в голове.
– Спасибо, Дэн, – дотронулась я до руки и искренне улыбнулась.
– Да... пожалуйста, – ответил он. – Она уже давно меня просила съездить на аттракционы. Так что...
– Я про яичницу.
– О, – ухмыльнулся он. – Не издевайся. Она ужасна.
– Зато ты старался. Я это ценю. Глядишь, в другой раз будет лучше, – произнесла я и поцеловала Дэна в щеку. – Ты сильно вырос в моих глазах. Так держать, якудза.
И он буквально засиял.
Конечно, Даниэль попытался сделать морду кирпичом, чтобы я ненароком не решила, что для него мои слова имели значение. Но этот «покер-фейс» очень плохо сочетался с румянцем на щеках – особенно на той щеке, которой только что коснулись мои губы.
Это была наша первая общая вылазка после того, как... после того злополучного дня, когда наша семья сократилась до трех человек. Но я старалась об этом не думать. Мы ехали в парк аттракционов, и Мива была на седьмом небе от счастья. Она валялась на заднем сиденье кабриолета, корчила рожицы соседям по потоку и даже показала средний палец полицейской машине, когда мы стояли на светофоре. Правду говоря, я не знала, как на такое реагировать, поэтому сделала вид, будто ничего не видела. И просто вращала руль как заправский водитель – намотав на шею шарфик и надев большие темные очки, подобно Одри Хепберн. ..............